Бироны (собственно Бирены) - небогатый, но, по-видимому, старинный курляндский, дворянский род. Упоминание о нем восходит к XVI веку. В Курляндии он никогда не пользовался любовью, потому что был на стороне герцогов против дворянства. Из того, однако, что один из представителей этого рода заведовал конюшнями курляндского герцога, нельзя заключать о низком происхождении будущего регента русской империи. Есть указания курляндских источников, что этот заведующий конюшнями был близким другом герцога и спас ему жизнь в одном сражении. В русской истории, главным образом, оставили след три брата: Карл, Эрнест-Иоганн и Густав Бироны. - 1) Карл Бирон (родился в 1684 г.) поступил в русскую службу при Петре Великом и дослужился до офицерского звания. Он имел случай обратить на себя внимание государя, но попал в плен к шведам, из которого бежал. Желая, вероятно, быть ближе к родине, он поступил в польскую службу, в которой дослужился до чина полковника. В год избрания на престол императрицы Анны Бирон снова перешел в русскую службу с чином генерал-поручика и с отличием участвовал в крымском и турецком походах. Манштейн характеризует его как человека крайне грубого, сварливого и всеми избегаемого. Не имеет, однако, никакого основания крайне резкий отзыв о нем автора известной "Истории руссов" ("Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете", 1846, кн. IV, стр. 243). Поводом к этому отзыву послужил антагонизм малороссийской старшины, которая всячески старалась затруднять подвоз провианта в армию, досадуя на ограничение своих вольностей. В письмах к своему всемогущему брату Карл Бирон постоянно жалуется на то, что отряд нуждается в самом необходимом. 5 сентября 1739 г. он был произведен в генерал-аншефы. Вследствие столкновений с Минихом он вскоре подал в отставку, мотивируя ее расстроенным здоровьем, но, когда брат его сделался регентом, он снова поступил на службу и был назначен генерал-губернатором в Москву. Одновременно с братом он был арестован и после допроса сослан в Среднеколымск. Возвращенный Елизаветой , он доживал свой век в своем лифляндском имении, где и умер в 1746 г. Злейший враг семьи Биронов, Миних, отзывался о Карле Бироне: "Ревностен и исправен по службе, храбр и хладнокровен в деле". См. "Записки Манштейна о России 1727 - 1744" (СПб., 1875); Соловьев , "История России с древнейших времен" (изд. 2-е, кн. IV, стр. 1292; кн. V, стр. 24, 35 и 133; Государственный архив, XI разр., ¦ 544). - 2) Эрнест-Иоганн (родился в 1690 г.), один из трех братьев, был послан в Кенигсбергский университет, но занимался там более игрой и попойками, чем наукой. В коллекции П.Я. Дашкова сохранилось письмо, в котором Бирон оправдывался в убийстве в пьяном виде часового. Однако нельзя сказать, чтобы господствовавшие в этом университете веяния вовсе его не коснулись. Впоследствии, во время суда, его обвиняли в религиозном индифферентизме. Будучи регентом, он прекратил целый ряд процессов, касавшихся волшебства, и вообще, в противоположность императрице Анне, был чужд суеверия и религиозной нетерпимости. Он оставил университет, не кончив курса, и пробовал искать счастья в России, но неудачно. Княгиня Наталия Долгорукая сообщает ни на чем не основанное известие, будто бы он занимался, между прочим, сапожным ремеслом и шил сапоги на ее дядю. В 1718 г. благодаря стараниям влиятельного курляндского дворянина Кейзерлинга Бирон получил скромное место при дворе герцогини курляндской Анны Иоанновны, которое, впрочем, скоро потерял вследствие столкновения с П.М. Бестужевым-Рюминым , управлявшим имениями герцогини. Бирон снова попал ко двору Анны благодаря тому же Кейзерлингу в 1724 г. и с этого времени больше не разлучался с вдовствующей герцогиней. Когда Анна была избрана на русский престол, она взяла его с собой в Россию. По случаю ее коронации она назначила Бирона 28 апреля 1730 г. обер-камергером (тогда придворная должность, а не звание), "с рангом действительного генерала". Указания, будто бы известными кондициями государыня обязывалась не брать с собой своего любимца, документально не подтверждаются. Это сведение исходит от врага Бирона - Миниха - и сохранено Манштейном. Напротив, судя по письмам к Бирону главного из верховников, князя В.Л. Долгорукова , между корреспондентами были хорошие отношения. В том же году Бирон получил диплом на титул графа священной Римской империи. В 1737 г. Бирон был избран курляндским дворянством на место последнего герцога из рода фон Кетлеров, Фердинанда, при содействии России, и с этого времени стал именоваться "Божией милостью Эрнест-Иоганн Герцог Курляндский". Король польский Август III, обязанный своим престолом России, согласился признать эту кандидатуру. Известие, будто на курляндский сейм произведено было открытое давление вооруженной русской силой, точно так же документально не подтверждается. Избрание Бирона являлось в значительной степени результатом дипломатического таланта того же Кейзерлинга. Будучи русским посланником при польском и саксонском дворах, он в 1736 г. добился отмены прежней конституции 1726 г., в силу которой, по кончине герцога Фердинанда Курляндского, как последнего ленного наследника Готгард-Кетлерского поколения, Курляндия должна достаться короне и республике Польской. Затем Кейзерлинг был командирован в Курляндию, где и добился единогласного избрания Бирона в герцоги. России было выгодно иметь во главе Курляндии человека, который вполне от нее зависел бы. К этому стремился еще Петр Великий. В царствование Анны Иоанновны Бирон управлял своим государством из Петербурга. Как герцог курляндский, он был всегда верен интересам России и не позволял себя увлечь подарками ни прусскому королю, ни императору. Лица, писавшие о царствовании Анны Иоанновны во второй половине XVIII века, частью по своим личным воспоминаниям, частью по чужим, рисуют Бирона злым гением России со дня его появления здесь (княгиня Н. Долгорукова, Миних, его адъютант Манштейн, неизвестный автор заметок на записки последнего, - лицо близкое к Миниху, возможно, один из князей Юсуповых - и, наконец, Болтин ; все остальные писатели как иностранные, так и русские конца XVIII столетия, и первой половины XIX века повторяли сведения, сообщаемыми этими авторами). По изображению этих авторов, Бирон был человеком в высшей степени грубым, необразованным, корыстолюбивым и кровожадным. На нем тяготело обвинение в господстве иностранцев, в жестокостях и казнях, совершавшихся будто бы по приказанию иностранца-временщика, в казнокрадстве и в разорении русского народа. Государством действительно управляли иностранные министры (Миних и Остерман ), но они были выдвинуты Петром Великим, усвоили его традиции и действовали в интересах России; к тому же их разделяла с Бироном непримиримая вражда. Бирон не вывез с собою массы курляндцев, и они не составили собою ничего сплоченного, подобно тому, как впоследствии голштинцы. Президентами большинства коллегий, равно как и большинство сенаторов были русские. Много было иностранцев в армии и среди дипломатов, но их много было там и при Петре Великом. Указывают на то, что слишком много мест при основании шляхетского кадетского корпуса было предоставлено иностранцам; но это являлось неизбежным при той массе иноземных офицеров и генералов, которая была у нас со времен Петра. Та же самая пропорция была сохранена и в артиллерийском, и инженерном кадетском корпусе при императрице Екатерине II . Есть достоверные сведения, что Бирон был очень невысокого мнения о русских и не скрывал этого; но наряду с этим такая осведомленная свидетельница, как леди Рондо отмечает у него желание не раздражать русских неуважением к их обрядам. Письма Бирона к русским, без различия общественного положения, отличаются изысканной деликатностью. Этим подтверждаются известия других иностранцев, что он искал популярности. Наконец, в нем находили поддержку многие русские государственные люди, например, передовой человек в крестьянском вопросе, Анисим Маслов . Бирон поддерживал на Украине кн. Шаховского против Миниха и ввел в кабинет министров Бестужева-Рюмина против Остермана. Политических преследований в царствование Анны было очень много, но Бирон не был в них заинтересован (дела Долгоруких, Фика, адмирала Сиверса, кн. Юсуповой, смоленского губернатора кн. А.А. Черкасского , кн. Д.М. Голицына , расстриги Зварыкина, А.В. Макарова и его жены и мн. др.). В этих делах были заинтересованы лично императрица и лица, которым она была обязана неограниченной властью (С.А. Салтыков, Феофан Прокопович , гр. Г.И. Головкин , особенно Остерман; среди доносчиков были такие люди, как Татищев и Миних). Имевшая мало шансов на престол, императрица очень ревниво относилась к тому, что говорили в народе об ее правах. Правда, в делах об оскорблении Величества постоянно фигурирует имя Бирона и его отношения к императрице; но в этих случаях оскорбленной является сама императрица, а не Бирон. И позже, при императрице Елизавете, секли кнутом и резали языки тем, кто говорил об отношениях Бирона к ее предшественнице. В деле Волынского фигурировала жалоба Бирона, но она была очень незначительным фактом среди массы других обвинений. Некоторые лица при Анне были несомненно обязаны своим избавлением от опалы Бирону, например, Куракин . Рассказы о страшном корыстолюбии Бирона основаны, главным образом, на следующем показании Болтина, которое повторяется до сих пор почти дословно в учебниках: "При вступлении на Всероссийский престол Императрицы Анны, было государственных податей в недоимке несколько миллионов. Бирон, примыслив сими деньгами без огласки воспользоваться, коварно императрице представил, чтоб ту недоимку собрать особно, не мешая с прочими государственными доходами. Последовало повеление учредить особые для сего правления под именем Доимочного Приказа и Секретной Казенной (?), и первому дана великая власть. Посредством всевозможных понуждений взыскано недоимки, в первый год, более половины, да и на платеж процентов немалая сумма. А как за взыскиванием недоимки, настоящих податей нашлися многие заплатить не в силах, то и сии, по прошествии года, причислены к прежней же недоимке, в ведомство того же Доимочного Приказа. И так каждый год доходы в Приказ сей прибавлялися; а он, взыскивая, отсылал в Секретную казну, где, кроме казначея, о числе денег никто не ведал, и как о приходе, так и о расходе объявлять под смертною казнью было запрещено. Большою частью казны сей воспользовался Бирон; однако ж так искусно, что ниже имени его во взятье не воспоминается, но все писаны в расход на Особу Ее Императорского Величества. Между тем годовые подати, расположенные на содержание армии, явились недостаточны: принужден был Сенат, лошадей и провиант для армии, сверх настоящего оклада, на крестьян раскладывать, и новую тягость на бремена их возлагать. Сею хитростью доставил себе Бирон многие миллионы рублей, а государство вконец разорил. Недоимка взыскивана была с крайней строгостью и без малейшего щадения; от чего несколько сот тысяч крестьян из пограничных провинций за границы разбежалися, и множество селений осталися пусты". Болтин не был современником "бироновщины", своих источников он не называет, и поэтому к его рассказу следует отнестись с осторожностью. Точно так же не доказано и выставленное Татищевым против Бирона обвинение в том, что он при помощи своего клиента Шемберга эксплуатировал в свою пользу лучшие русские горные заводы и другие промыслы. Но имеются несомненные доказательства того, что он неоднократно отклонял от себя крупные денежные подарки, очень обычные для того времени. Из подарков государыни самым крупным были 5 000 000 рублей, пожалованные ему по случаю заключения мира с Турцией, из которых, однако, он получил не все, а только 100 000 рублей. Вообще деятельность Бирона при Анне Иоанновне и степень его влияния очень мало поддаются точному определению. Во всяком случае, мысль об его регентстве была выдвинута не немцами, а русскими вельможами (кабинет-министр князь Черкасский , генерал-прокурор князь Трубецкой , князь Куракин, граф Головин , граф М. Головкин и в особенности Бестужев-Рюмин). Сделавшись регентом после смерти императрицы Анны, в силу ее завещания (в октябре 1740 г.), Бирон искал популярности среди русского общества и стал добросовестно заниматься делами. Не любивший его французский посланник Шетарди пишет: "Он непрерывно занят тем, что может его сделать угодным народу; последний много терпел от затруднений и медлительности, которыми отличалось ведение здешних дел; для того чтобы сократить срок делопроизводства, Бирон отправился третьего дня в Сенат, оставался там по крайней мере четыре часа и будет туда являться отныне каждый четверг". И действительно, первые меры регента отличались, как отмечает и С.М. Соловьев, гуманностью. Однако с самого начала его правления между ним и родителями императора (Иоанна Антоновича ) начались недоразумения. Был открыт заговор, имевший целью устранить правителя и поставить на его место принца Брауншвейгского или его супругу. Не подлежало сомнению, что принц находился в сношениях с заговорщиками. Бирон апеллировал к собранию кабинета, Сената и генералитета, которое единогласно стало на его сторону. Отцу императора пришлось публично выслушать крайне резкое замечание от начальника тайной канцелярии, А.И. Ушакова . Между тем матери императора предложил свои услуги старый фельдмаршал граф Миних, который при помощи своего адъютанта Манштейна и горсти гвардейцев арестовал в ночь на 9 ноября 1740 г. герцога Курляндского вместе с его женой. Бирон был предан суду, и ему было поставлено в вину, по меткому выражению того же Шетарди, даже и то, что он принимал награды и подарки от императрицы. Относительно своего участия в делах царствования Анны Бирон показывал, что он "мимо обер-камергерской должности от ее императорского величества блаженныя памяти часто по делам в совете призван был, и в том ему ослушну быть было невозможно; токмо что до внутренних государственных дел надлежит, и в тех он публично всегда отговаривался, представляя свое в том недознание, в чем он ссылается на тех, которые при ее императорском величестве часто и в таких случаях присутствовали, а в потребном случае может в том и свидетелей по именам объявить, отчего следует, что в таких делах от него непорядку и интересу предосуждения приключиться не могло". Главные обвинения против Бирона были выставлены следующие: "захват" регентства, "небрежение" о здоровье покойной государыни, желание удалить царскую фамилию из России с целью завладеть престолом и притеснения русских. 18 апреля 1741 г. был обнародован в таком смысле манифест "о винах бывшего герцога Курляндского". Он был приговорен к смертной казни, но помилован Анной Леопольдовной как правительницей государства. Бывший регент был отправлен из Шлиссельбурга в Пелым под строгим надзором, где и был первоначально заключен. Он впал в мрачное настроение духа и стал готовиться к смерти. Когда на престол вступила Елизавета, которой он оказал некоторые услуги, она вспомнила изгнанника и перевела его на житье в Ярославль, но не решилась отпустить его на родину. Павший временщик написал для государыни записку, в которой оправдывался в взведенных на него обвинениях, в том числе и в захвате регентства. Впоследствии Екатерина II находила эту записку заслуживающей доверия. Петр III вызвал Бирона в Петербург, возвратил ему ордена и знаки отличия, но не вернул Курляндского герцогства, которое прочил своему дяде, герцогу Георгу Голштинскому. Екатерина II восстановила бывшего временщика на курляндском герцогском троне, добившись согласия на это его сюзерена, короля польского, причем Бирон обязался пропускать через Курляндию русские войска, не вступать ни в какие сношения с врагами России, оказывать веротерпимость православным и разрешить постройку православного храма (22 августа 1762 г.). Эти условия вызвали величайшее неудовольствие курляндского дворянства. Общественное мнение Европы было всецело на стороне курляндских феодалов и видело в них борцов за свободу. Отголосок этого находится в одном месте "Дон-Жуана", поэмы Байрона, который оплакивает свободную страну, куда был поставлен герцогом Бирон - человек "грубый". На самом деле эта "свободная страна" была настоящим адом для крестьян. Бирон напрасно пытался действовать в пользу последних. Не нравилось курляндцам и покровительство Бирона евреям. Столкновения с рыцарством заставили его отказаться от своей власти в пользу сына своего Петра (1769). 17 декабря 1772 г. Бирон умер, 82 лет от роду, в г. Митаве, где и был погребен в герцогском склепе. Гроб его впоследствии был открыт, и тело оказалось удивительно сохранившимся. Вполне сохранилась даже андреевская мантия, в которой он завещал себя похоронить. Выражение "бироновщина" - не народное; народных песен или преданий о времени Бирона не сохранилось. В делах, где фигурировали отношения Бирона к государыне, были замешаны почти исключительно гвардейские солдаты, дворяне и чиновники, недовольные строгостью к ним императрицы Анны. Впрочем, ближайшие поколения и не слагали на Бирона ответственности за всю политику императрицы Анны Иоанновны. Елизаветинские проповедники, заменявшие тогда публицистов, являлись выразителями общественного настроения, когда во всем обвиняли Остермана и Миниха. Картина меняется после того, как в 1770 г. за границей появились записки адъютанта Миниха - Манштейна, главного участника низвержения Бирона. К ним написал примечания неизвестный автор, по-видимому, русский, но связанный близкими отношениями со старым фельдмаршалом. Расходясь почти во всем между собою, оба писателя сходятся в том, что во всем обвиняют Бирона. В этих произведениях впервые появились рассказы о жестокостях Бирона, которые потом сделались ходячими. Среди большой публики взгляд на Бирона окончательно установился благодаря изящной литературе. Рылеев видел в Волынском мученика политической свободы и посвятил ему одну из своих дум. Как в самой думе, так и в примечании к ней, составленном, на основании Манштейна, приятелем Рылеева, П.М. Строевым , виновником гибели Волынского выставлен исключительно Бирон. Еще более содействовал этому появившийся в разгар господства официальной народности при императоре Николае I и написанный в духе ее роман И.И. Лажечникова : "Ледяной дом" (Москва, 1835), очень слабый в историческом отношении. Пушкин высказал по этому поводу такое замечание: "Он (Бирон) имел несчастие быть немцем; на него свалили весь ужас царствования Анны, которое было в духе его времени и в нравах народа". Литературу о Бироне см. в биографии его, составленной Ловягиным и помещенной в "Биографическом словаре Императорского исторического общества". После того вышла монография В.Н. Строева: "Бироновщина и Кабинет министров. Очерк внутренней политики Императрицы Анны". Часть 1-я (1730 - 1735 года). М., 1909; часть 2-я, вып. 1-й, СПб., 1910 г. - 3) Густав Бирон - младший брат регента, родился в 1700 году; службу начал в польской армии. Когда его брат сделался фаворитом, он был вызван в Россию и сделан майором вновь сформированного измайловского полка. Он был не из тех людей, которые способны играть видную роль в государстве. Хорошо знавший его Манштейн характеризует его так: "Это был человек весьма честный, но без образования и недальнего ума". В политику он никогда не вмешивался. В 1732 г. он женился на возвращенной из ссылки дочери кн. А.Д. Меншикова Александре. В польской войне он не участвовал, и потому к нему перешло командование полком. Он скоро был пожалован в подполковники гвардии и генерал-адъютанты императрицы (1734). В это время у него, как и у его старшего брата, начались неприязненные отношения с Минихом. Весьма возможно, что вследствие этого он пытался перейти в цесарскую (австрийскую) военную службу и пробыл несколько месяцев под командой знаменитого Евгения Савойского. Впрочем, он скоро вернулся в Россию и в это время овдовел. Обожавший свою жену, он едва не сошел с ума от горя. Леди Рондо оставила нам трогательное описание похорон ее. Во время турецкой войны он с отличием участвовал в очаковском штурме, а затем в сражениях на р. Саврани, у Синковиц и у деревни Ставучан, и получил чин генерал-аншефа (1740). Он был арестован Минихом вместе со своим братом и сослан в нижнеколымский острог, но еще с дороги возвращен императрицей Елизаветой Петровной и поселен в Ярославле. В 1744 г. благодаря заступничеству Лестока он получил позволение жить в Петербурге и даже вступить опять в службу. Скончался 25 февраля 1746 г. - См. С.Н. Шубинского "Записки иностранцев о России в XVIII столетии", т. I, прим. Специальная статья о нем М.Д. Хмырова в "Осмнадцатом веке" (П. Бартенева , книга вторая, стр. 235 - 295). - 4) Петр Бирон - граф, герцог курляндский и семигальский, сын Эрнеста-Иоганна, родился в Митаве в 1724 г. По воцарении императрицы Анны пожалован на 8-м году в ротмистры кирасирского полка. В 1740 г. был уже подполковником конной гвардии и кавалером ордена св. Андрея Первозванного. Как сын герцога курляндского, он именовался наследным принцем. Сохранились известия о том, что отец его хлопотал о браке его с Анной Леопольдовной, думая таким образом открыть своему потомству путь к русскому престолу. Впоследствии Эрнест-Иоганн Бирон оправдывался в этих намерениях перед императрицей Елизаветой. Впрочем, едва ли когда-либо при дворе Анны шло серьезно дело об этом, так как императрица не переставала наводить справки за границей о женихах для своей племянницы. Принц Петр разделил участь своего отца и вместе с ним был восстановлен в своих правах Петром III, который дал ему чин генерал-майора. Титул наследного принца вместе с андреевским орденом вернула ему в 1764 г. Екатерина II при посещении ею Митавы. В 1769 г. Петр Бирон сменил в управлении герцогством своего дряхлого отца. Он основал в 1774 г. академическую гимназию в Митаве и ежегодную премию в 1000 червонцев при боннском институте наук. Правление его было очень бурно и несчастно. Во время его путешествия за границей в 1784 - 1786 годах аристократия ввела новую конституцию, вконец подрывавшую власть герцога. Герцогу удалось отменить эту конституцию, но отношения к нему курляндской аристократии до того обострились, что он почти непрерывно жил за границей. Третья жена его, урожденная графиня Медем, безуспешно пыталась примирить дворянство со своим мужем. Ей даже предлагали принять регентство вместо мужа. Она выказала большие дипломатические способности, венцом которых было решение польского сейма, успокоившее страну. Когда Польша пала, Бирон ухватился, как за последнее средство, за поддержку Пруссии. Екатерина взяла на себя роль посредницы и вызвала в Петербург как герцога, так и представителей враждебной ему партии. Это привело к аннексии Курляндии. 28 марта 1795 г. герцог подписал отречение от своих державных прав, за что получил ежегодную пенсию в 50 000 червонцев, и, кроме того, уплачено 500 000 червонцев за его имения в Курляндии. Уже раньше Бирон приобрел поместье в Прусской Силезии, где и умер в 1800 годах. В. Строев.