Вигель Филипп Филиппович - один из замечательных русских мемуаристов (1786 - 1856). По отцу финн, по матери он происходил из дворянского рода Лебедевых. Воспитывался в Москве и в имении князя С. Голицына , где был в общении с Крыловым , воспитателем княжеских сыновей. Состоял на службе в московском архиве коллегии иностранных дел; участвовал в посольстве Головкина в Китай. Позднее был керч-еникальским градоначальником и директором департамента иностранных вероисповеданий. Известностью своей он обязан только своим мемуарам, могущим служить превосходным материалом для историка. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем. Он сознательно воспринял вступление на престол Павла , знал Николая Павловича еще великим князем, видел семейство Пугачева , соприкасался с масонами и мартинистами, посещал радения квакеров в Михайловском замке. В записках его проходят Кутайсов , князь А.Н. Голицын , поэт-министр Дмитриев , князь Багратион , Каподистрия , поколение Воронцовых , Раевских , Кочубеев . В Пензе он застал Сперанского , "как Наполеона на Эльбе", уже свергнутого и сдавшегося; при нем доживал свой век "на покое" Румянцев-Задунайский . Назначение Кутузова , все перипетии войны и мира, все слухи и сплетни об интригах и войне, немилость и ссылка Сперанского, первые смутные известия о смерти Александра , 14 декабря, - все это было для Вигеля сегодняшним днем. Он был коротко знаком с Пушкиным (см. 6-ю часть "Воспоминаний"), знал Карамзина , Гоголя , Вяземского , Батюшкова , Гнедича , Бестужева-Марлинского , Тургеневых , Д. Блудова , Шаховского , Туманского , был в дружеской переписке с Жуковским , на "ты" с Загоскиным , "бывал вне себя" от драматических сочинений Озерова . Старосветский быт, дворянское чванство, старинное передвижение по убогим дорогам с приключениями и знакомствами в пути, служебные интриги - все это великолепно передано Вигелем в спокойной, неторопливой манере. Не на такой высоте стоит рассказ Вигеля там, где на сцену выступают отдельные личности. Здесь Вигель пристрастен, узок, лицеприятен. Многие станицы его в этом отношении очень показательны для психологии чиновного человека той поры, но историк может принять их лишь с поправками, учитывая желчность, раздражительность и реакционность. Часто, однако, он правильно ценил людей в самый разгар их деятельности. В архимандрите Фотии он верно увидел "умного и смелого изувера", в Аракчееве оттенил деспотизм временщика. Для мрачно чиновного мировоззрения Вигеля, к концу жизни впавшего в тот крикливый и буйственный патриотизм, который позднее получил имя черносотенства, характерно отношение Вигеля к Гоголю. Вигель равнодушно не мог слышать имени Гоголя, пока последний был выразителем интеллигентского протеста, и превознес его, когда вышла его "Переписка". Позорную страницу в биографию Вигеля вписывает его донос митрополиту Серафиму на философское письмо Чаадаева в "Телескопе" 1836 г. Давно не терпевший Чаадаева, Вигель ополчился на "богомерзкую статью", как на "ужаснейшую клевету на Россию". Обращение митрополита к графу Бенкендорфу и требование довести о статье до сведения государя подсказаны были голосом Вигеля ("Донос" см. в "Русской Старине", 1870, т. I; ср. "Русская Старина", 1896, 3, стр. 612). Убийственно злая эпиграмма Соболевского припечатала имя Вигеля к позорному столбу как имя доносчика и политикана, не разбирающего средств борьбы. "Воспоминания" Вигеля изданы дважды, в первый раз (не вполне) Катковым , предварительно напечатавшим их в "Русском Вестнике" в 1864 - 65 годах, во второй раз в "Русском Архиве", 1891, 92 и 93 годов. Записки заканчиваются кануном польского мятежа. К ним приложена "Записка Вигеля о Керчи". А. Измайлов.